Аргументы и контрафакты: как дефицит электроники влияет на армию России

Какие компании только не были представлены жертвами большого и ужасного дефицита полупроводников. Мы уже пожалели главные автоконцерны, посочувствовали некоторым разработчикам процессоров, переживали за досуг геймеров и не только. На что, конечно, определённо были причины. Однако во всей этой серии громких новостей с названиями больших компаний в заголовках почти незамеченными остались участники военно-промышленного комплекса (ВПК). Особенно российского.

С одной стороны, оно и понятно – участники этой отрасли, скажем прямо, не сильно расположены к общению с кем либо. С другой – как-то странно игнорировать проблемы компаний, от благополучия которых напрямую зависит безопасность государства. А проблемы в ВПК из-за дефицита есть. Особенно в России. О них и попробую рассказать в этот раз. Ссылаясь на информацию полученную от нескольких анонимных отраслевых участников.

Щекотливое положение

Думаю, многие понимают, что российская электроника делается с использованием элементной базы, которая в России не производятся. В первую очередь это относится к всевозможным типам процессоров: логическим, аналоговым, графическим… Но также извне заказывается и куча другой незаменимой мелочи.

В условиях дефицита такой мелочи резко стало не хватать компаниям из всех стран. Перед условной кассой производителей процессоров начала образовываться очередь. Однако от той вереницы людей, которая, обычно, возникает перед кабинетом терапевта в больнице, места в этой очереди распределяются по значимости клиентов. Критерий отбора простой: чем больше клиент готов купить компонентов и больше принести денег, тем быстрее его обслужат.

При этом средний российский производитель электроники, относительно большинства своих зарубежных коллег, ничтожно мал. Соответственно, в очереди перед кассой производителя компонентов он занимает место где-нибудь в хвосте.

В случае с компаниями, которые удовлетворяют потребности армии ситуация обстоит ещё хуже. Мало того, что они делают микроскопические, по меркам рынка, партии устройств, так ещё и устройства их в среднем сложнее, чем чайник или пылесос. А значит номенклатура (количество компонентов необходимых для производства) шире в разы.

Рискуют все

Зачастую российский производитель электроники не может позволить себе ждать компонентов недели и месяцы. Особенно, если у производителя есть обязательства перед государством, за неисполнение которых поставщик сталкивается с разорительными неустойками. И это не обязательно касается только военных подрядчиков.

Например, НП «ГЛОНАСС» и ИПП «ИТЭЛМА», одни из главных российских поставщиков автомобильной электроники, ещё в марте признали проблемы с поставками компонентов. При этом у обеих компаний есть обязательства перед государством. Без той же навигации «ГЛОНАСС» автомобиль российского производства не сойдёт с конвейера – запрещено.

В условиях жесткой нехватки компонентов российские заказчики начинают обращаться не только к проверенным дистрибьюторам, но и к брокерам. Брокеры – это, скажем так, беспринципные барыги, которые готовы достать нужные изделия, но об их происхождении тактично умолчат. Собственно, в этот самый момент на сцене и появляется контрафакт.

***

Небольшая ремарка. Если говорить начистоту, то заказчики и в мирное время нет-нет да обращаются к брокерам. Потому что курс рубля нестабилен. От момента утверждения бюджета до начала закупок разница часто меняется не в пользу российской компании. При этом компании всё равно надо остаться в бюджете и купить запланированное количество деталей. Вот и приходится обращаться к сомнительным поставщикам с подходящим ценникам. Просто с приходом дефицита, обращения к барыгам по понятным причинам участились.

Вот ещё одна откровенная деталь. По-хорошему, любая сделка с новым поставщиком должна быть осторожной. Правильные закупщики рассказали, что перед заказом большой партии сначала заказываются образцы. Они проходят лабораторные тесты измерительными приборами, и только по итогу этих процедур принимается решение о покупке большой партии. Однако это дело не быстрое. Да и не у всех заказчиков есть возможность провести качественные тесты.

***

Продолжим. Контрафактом может быть что угодно. Как просто неоригинальная деталь, произведённая сомнительным китайским фабом, так и оригинальная, но выпаянная из платы сломанного устройства. Последнее – не преувеличение. В Поднебесной на самом деле есть целая мусорная индустрия, игроки которой специализируются на своеобразной переработке отработавшей электроники. При этом, как говорят представители отрасли, именно БУ-запчастями чаще всего и оказывается китайский контрафакт.

Главный критерий, по которому в таком случае подбираются компоненты – это функциональный тест. Если изделие его проходит, значит можно продавать. Дальнейшая судьба брокера не волнует.

Скрытая угроза

Само собой, наибольшую угрозу брокеры представляют тогда, когда к ним обращаются заказчики из ВПК. Потому что непредсказуемое поведение контрафактного чипа в самый ответственный момент к самым неприятным последствиям может привести именно в армии. При этом именно компании из отрасли ВПК сейчас больше остальных рискуют нарваться на брокеров. Ведь, напомню, номенклатура компонентов у них большая, а заказы в количественном измерении маленькие. То есть при всём желании, перекрыть все позиции проверенными дистрибьюторами в условиях кризиса не получается.

Здесь же стоит отметить, что российский ВПК – не является исключением. Армии всех стран страдают из-за своей специфичности. В тех же США, например, есть специальная госпрограмма по выявлению контрафактных электронных изделий. Их практика показывает, что больше всего некачественных компонентов просачивается в авиационную промышленность.

В Industry Week подсчитали, что по итогу 2019 года объём рынка поддельных полупроводниковых изделий достиг $75 млрд. При этом все эти компоненты были интегрированы в устройства на сумму $169 млрд. Более старые отчёты показывают, что около 15% запасных и сменных электронных компонентов, которые закупает Минобороны США, являются контрафактом.

Аналогичной статистики по России я не нашёл. И не уверен, что она есть в принципе. Однако участники рынка говорят, что проблемой неоригинальных изделий российская армия уже занимается. Причём стандарт по борьбе с контрафактом вроде как слизан с американского. И реализацией этого стандарта в России занимаются, скорее всего, подведомственные Минобороны и Минпромторгу институты вроде Мытищинского научно-исследовательского Института Радиоизмерительных Приборов.

На остальные сектора экономики контроль тоже скоро начнёт распространяться. В феврале этого года премьер-министр РФ Михаил Мишустин утвердил Стратегию по противодействию незаконному обороту промышленной продукции до 2025, в которой немало пунктов посвящено борьбе с контрафактом именно в электронной промышленности. Разработку методологии поручили Минпромторгу.

Впрочем, отмечают те же источники, в случае с армией отлов контрафакта – это полбеды. Поскольку военные осознают свою ответственность и устройства перед началом эксплуатации в поле тестируют. На этом этапе и ловится большая часть брака. Однако сам факт поимки некачественного изделия добавляет много хлопот. Ведь потом приходится заказывать новую микросхему, пересобирать устройство и снова его тестировать.

Мы все умрём?

Какой может быть выход у этой истории? Да, военные подрядчики испытывают сейчас проблемы, не меньше (а то и больше), чем другие игроки на рынке микроэлектроники. Да, у использования контрафакта в ВПК, могут быть большие последствия. И нет, они не достойны заголовка в духе «К Земле летит метеорит – мы все умрём». До пультов управления в пусковых шахтах контрафакт не доберётся.

Сами производители признаются, что самая большая проблема ВПК в условиях дефицита, – это срывы сроков. Выпуск ряда устройств задержится. Пойдут штрафы и неустойки. Кто-то лишиться должности. А насколько всё это критично с точки зрения нацбезопасности? Здесь уже нужно подключать военных аналитиков.

В конце концов, мне кажется, главное в этой истории то, что на проблему обратило внимание правительство. Ведь на самом деле контрафакту в ВПК сто лет в обед. Просто сейчас вопрос стал так остро, как никогда ещё не стоял.