Привет.
Осень в Петербурге переменчива. Только что небо сверкало синевой, момент, и кто-то до предела выкручивает серый цвет, секунда, и начинает лить. В один из таких дней, пробираясь от завтрака к обеду, захотел посмотреть на картины Брюллова, выставка «Великий Карл» идет в Михайловском дворце. Хвост очереди растянулся до ворот Русского музея, шансы выстоять и прикоснуться к работам академика были исчезающе малы. «Последний день Помпеи» многократно рассмотрен в том же музее, великое стояние со школьниками и пенсионерами не привлекало. Выбирая между поворотом к Спасу на Крови или Невскому, предпочел второй вариант, на корпусе Бенуа увидел плакаты невнятного содержания о некоей выставке «Весть». Сознание услужливо подсовывает образы революции, крестьян со снопами в руках, играет в ассоциации. Плакаты не рождают любопытства, дата второе августа подвешена в воздухе. Выставка идет до начала лета? Началась второго августа? Ничегошеньки не понятно, но привычка ходить в музеи при любом удобном случае пересиливает. В корпусе Бенуа всегда есть утешительный приз: не понравилась выставка — иди на второй этаж и рассматривай постоянную экспозицию, она знакома до мелочей, но все равно прогулка по коридорам и залам дает ощущение покоя, словно вернулся в родную гавань после долгой дороги.
Долгие годы привычным атрибутом государственных музеев являлась невозможность выйти за рамки привычных уложений. Интереснейшие экспонаты должны были говорить сами за себя, их помещали в убогое пространство, свет был выставлен кое-как, а служительницы шикали, если, не дай бог, ты пытался рассмотреть что-то поближе. Времена изменились, и качество выставок, их оформления вышло на другой уровень, все конкурируют между собой за внимание зрителя и выкладываются по полной программе.
Предвкушение того, что впереди ждут необычные открытия, захватило еще до покупки билетов. Те, кто ходит в корпус Бенуа, знают, что пространство первого этажа разъято входом, поэтому вначале нужно пройти вправо в анфиладу залов и уже потом вернуться через холл в другую часть здания. Для выставок это может быть как плюсом, так и минусом, все зависит от того, как обыграть эту историю. Выставка «Весть» от этого однозначно выигрывает, но обо всем по порядку.
В просвете проглядывает один из ярких экспонатов — башня Татлина, сделанная из свернутого в трубочку iPhone 3G. Парафраз знаменитой работы Татлина искусен до дрожи. Огромный пластиковый iPhone подсвечивает иконки приложений, иногда свет гаснет, и он превращается в неяркий монолит.
Кому-то будет достаточно необычности конструкции, но тонкость игры художников — в идее, заложенной в образ. Ленин объявил о создании Третьего Интернационала в 1919 году, Татлин должен был создать памятник для него, но все ограничилось только проектом башни. Монумент носил практический характер, Владимир Татлин сыграл в ассоциации. Интернационал должен был стать мировым правительством, управлять всем человечеством, объединять его и направлять. Вавилонская башня была разрушена из-за разобщенности людей, из-за того, что они говорили на разных языках, Интернационал — полная антитеза этой башни.
На каждом уровне башни Татлина — свои стеклянные «домики», на самом нижнем — место для съездов и общественных обсуждений, на среднем уровне — правительство, на самом верху — информационный центр с антеннами радиостанции. Спирали должны вращаться, верхний уровень делает полный оборот за день, правительство — за месяц, нижний уровень — за год. Технически идея не была реализуема в то время и с учетом конструкции, которую мы видим в проектах.
Но согласитесь, башня красива до безобразия, несмотря на то, что сотня лет отделяет нас от момента ее создания. Макет башни можно посмотреть в Новой Третьяковке на втором этаже, пока это здание еще не закрыли на ремонт.
Влияние башни Татлина на искусство остается непреходящим, ее повторяли многие. В Лувре номер два, который находится в Абу-Даби, я видел хрустальную башню Татлина от Ай Вэйвэя, он назвал свою работу «Фонтан света». В его прочтении это образ современного Китая, яркого и тянущегося к небесам. Не в обиду Ай Вэйвэю, его работа меркнет на фоне оригинала.
На выставке «Весть» творческий коллектив Electroboutique отметился не только монументом «3G International», тут можно увидеть несколько работ. Два художника, Аристарх Чернышев и Алексей Шульгин, создают конструкции разного рода, периодически натыкаюсь на их работы в разных местах, и мне они нравятся. Их парафраз башни отличен тем, что повторяет и усиливает идеи Татлина, нами стали править наши телефоны, они объединяют и одновременно разобщают нас. Каждый видит в работах любого художника свое, трактует их сообразно своим представлениям о прекрасном. Порой, читая комментарии о своих текстах, поражаюсь, как простые фразы выкручиваются в совершенно неожиданные плоскости, какие выводы делают люди. Не читал, что художники говорили о своей работе, каюсь. Да и не хочу читать, так как «прочел» эту работу для себя просто — телефон объединяет нас всех, управляет нами, но ровно до момента, пока он работает. Башня гаснет, исчезают иконки приложений, и наступает темнота.
Другая работа — «Утечка данных» Аристарха Чернышева. Из черных канцелярских папок с именами классиков вылезают ленты с ползущей строкой, на ней отрывки из их текстов. Объяснять свой ассоциативный ряд не буду, оставлю вам пространство для воображения, не хочу лишать вас этого удовольствия.
Идея выставки «Весть» — в обсуждении того, как менялись мы и как менялись способы нашего общения. В стенах Русского музея не ожидаешь увидеть настолько разнообразную и любопытную выставку. Но она демонстрирует самодостаточность и во многом оригинальность нашего арт-мира, который не замкнут в себе. Подобрать разноплановых художников и втиснуть их в концепцию общения не так просто, как кажется на первый взгляд. И перед нами эволюция средств общения, которая порой толкуется крайне вольно, но тем больше пространство для размышлений.
Как-то был на выставке Хаима Сокола «Мертвые письма» (Виталий родом из Архангельска, пусть вам не кажется, что он художник из другой страны). На той выставке 2010 года обычные почтовые ящики выглядели как надгробия, полностью безликие и мертвые. Тут же можно увидеть шубу из чебурашки, в таких в СССР ходили многие дети, а сзади ранец в виде почтового ящика.
Услышал краем уха, как кто-то спросил: «В СССР так ходили почтальоны?». Забавность сочетания образов, привычных предметов для жителя СССР очевидна. А смысл каждый увидит свой.
Парафразы выставки кроются и в сочетании на первый взгляд несовместимого, соцреализм соседствует с современным искусством, статуэтки перемежаются с инсталляциями.
Причем, перемещаясь из зала в зал, вы видите, как кураторы выставки играют с вами, только что виденная картина находит пару в виде современной сценки, выполненной в другой технике, но на ту же тему.
Татьяна Парфенова показала свой костюм журналиста. Интересная работа, перекличка с прошлым профессии однозначна.
А совсем рядом стоит костюм от Андрея Бартенева, работа называется «Мы вести разносим вместе».
Мне очень понравился принт из человечков.
Совсем рядом работа Кати Исаевой «Утро чиновника» для пяти или шести факсов (2016). Не могу сказать, что она оригинальна, наталкивался на нечто подобное в разных уголках мира, но без Гоголя.
Утверждать, что каждая работа захватывает внимание, не могу. Хорошо то, что тут есть разброс от интересных вещей до повторяемых многократно и стершихся от частого употребления. Копировать «Сотворение Адама» Микеланджело — настолько избитый прием, что вздыхаешь, когда опять натыкаешься на него. Дарья Коновалова-Инфанте использовала его в серии «Тайная жизнь вещей».
Зато рядышком Стас Багс показывает холодильник с телевизором внутри, где намекает на засилье информации, работа с говорящим названием: «Вероятно, я лишен шанса умереть от голода» (2024).
Для тех, кто любит Кита Харинга, тут есть старая работа Андрея Крисанова (если не знаете его, то зря, интересная судьба, связанная с Виктором Цоем). Такие же яркие человечки как примета того времени. Вторичны? Безусловно, также как и аналогичные человечки от Цоя, рисовал Виктор при этом неплохо.
Работ много, и они разные, рассказывать обо всех — занятие неблагодарное. Отмечу яркую работу Дмитрия Аске (Reality 2.0 №7б 2016). Она из фанеры, объемная, так как имеет несколько слоев.
Восемь глиняных табличек от Сергея Катрана называются «Нимфа». Обычные экраны смартфона, кажется, что на каждом написана белиберда, на самом деле, если вы наберете эти строки в поиске Google, то найдете неожиданный ответ. Объяснение работы неочевидно, но тем интереснее почитать, что именно в нее вложено. Оставлю эту тайну за скобками материала, желающие найдут ответы в сети или посетив выставку.
Говорить обо всех работах будет нечестно, каждый найдет в них что-то свое. После того, как в историях поделился фотографиями с выставки, многие написали, что отправились ее посмотреть, так как впервые узнали от меня о ее существовании. Отзывы разных людей совпадают с моим мнением, «Весть» дает пространство для размышлений, оставляет очень приятное послевкусие. Так что по возможности сходите на выставку, для себя обнаружил много любопытного, отличная выставка, которая не оставляет равнодушным. И то, что она проходит в государственном музее, для меня вдвойне приятно, отличный уровень во всем – в идее построения выставки, в подборе художников и в оформлении.