Потребительский шок, действия чиновников — влияние мобилизации на рынок

Привет.

Звонок с радиостанции, просьба прокомментировать рядовое событие, но девушка извиняется: “Эльдар, если вы откажетесь, то ничего страшного, пойму”. Прошу повторить вопрос, ловлю себя на мысли, что совершенно не понимаю, в чем может быть причина не комментировать эту тему, в ней по умолчанию нет никакой крамолы. Удивляюсь. В ответ узнаю, что многие люди отказываются что-либо комментировать, ввели для себя режим самоцензуры, как бы чего не вышло. Нам не дано узнать, как наше слово отзовется, и тут, конечно, эти опасения проявляются в полной мере. Обратите внимание, что и компании сегодня работают в том же режиме информационной тишины, практически не комментируют никакие события, хотя год назад охотно делились своими мыслями. Наступила относительная тишина, в которой самоцензура выходит на первый план. Например, прекратил работать «Тинькофф Мобайл», сбой по всей стране. Большинство деловых изданий решили проигнорировать событие, в приватных разговорах звучало такое объяснение: “Негативное событие, люди и так на взводе, зачем их пугать?”. Но тут же открываешь их заметки и читаешь один ужас за другим, негатив зашкаливает, его слишком много. Объяснение и реальность не совпадают, думаю, что дело тут совсем в другом — непонятно, насколько такая тема безопасна. И вот с этой точки зрения многие журналисты и работают, молчат там, где нужно поднимать повестку, говорят там, где говорят другие, и их голос тонет в общем нестройном хоре. Медийное поле стало до безобразия однородным, его разбавляют социальные сети, из которых приходят новые вызовы. Складывается уникальная ситуация — чиновники и политики из медийного поля социальных сетей выхватывают темы и уже затем выводят их в СМИ, а последние просто не ловят мышей, не делают свою работу. И это касается многих изданий, медиа стали до безобразия пресными. И ведь это не пресловутая боязнь что-то нарушить, попасть под судебные дела. Это именно тревога за свое место, за свое будущее. И тут журналисты ничем не отличаются от людей других профессий, тревоги у нас абсолютно одинаковые.

Давайте рассмотрим это на примере частичной мобилизации, которая изменила настроения в обществе, поменяла правила игры для всех без исключения. Испуганные толпы мужчин ринулись куда-то из страны, включая тех, кто никак не подпадает под этот призыв. Личное дело каждого, что и как выбирать в жизни, позиция у меня не вызывает понимания, но, повторюсь, каждый решает для себя сам.

Министр Минцифры Максут Шадаев приложил огромные усилия, чтобы добиться брони для IT-компаний и людей, работающих в них. Как по мне, так Максут Игоревич олицетворяет чиновника новой формации (говорю серьезно и без всякой лести) — заинтересован в диалоге государства и компаний, выстраивает полемику, защищает “своих”. И для российского государства, точнее, многих министерств, он представляет собой проблему, инородное тело. За последние пару недель я слышал в разных интонациях и на разные лады одно и то же: “Почему кто-то возомнил, что айтишники какие-то особенные люди и для них должны быть особые условия. Вот у нас тоже есть люди, без которых невозможно работать, и они заслуживают брони”. Неожиданно и само собой получилось противопоставление IT-рынка всем остальным, словно айтишники — некая привилегированная каста, отличающаяся от всех остальных.

А ведь корень этой ситуации в том, что другие министерства не были так активны. В момент, когда всех волновал вопрос частичной мобилизации, их руководители молчали. И, безусловно, возникла ревность, что некто делает работу, не их министерству достается внимание прессы и огромное число приятных слов, которые люди говорили от всей души. Никто, кроме отъявленных нигилистов, не скажет, что Минцифры сидели ровно и ничего не делали, мы все видели, как возникали идеи, как их защищали перед правительством. Отличный пример работы министерства и чиновников, та полезность, что хорошо видна и заметна.

У людей при этом создавалось впечатление, что достаточно работать в IT-компании, аккредитованной государством, это автоматически означает бронь от призыва. Людей призывают из разных IT-компаний, так как окончательное решение принимает генеральный директор, и всегда это люди, от которых зависит работа компании. Чем хуже специалист, тем меньше шансов получить бронь внутри своего предприятия. Что логично и правильно. Но во внешнем мире сформировалось убеждение, что спасают всех айтишников. Если посмотреть на список компаний, то их за 28 тысяч штук, а число айтишников и вовсе настолько огромное, что любые сентенции про недостаток специалистов кажутся выдумкой. Понятно, что реальных IT-бизнесов там значительно меньше, равно как и тех, кто на практике получит бронь.

Примеров обратного масса, причем все они так или иначе влияют на умонастроения и ожидания людей, формируют восприятие мира. Например, Федеральная налоговая служба разъяснила, как должны уплачивать налоги мобилизованные, если коротко, то в полном объеме. Не хватает зла, так как чиновники просто не подумали о том, какое влияние их разъяснения оказывают на всех нас. Выглядит это как то, что налоговое ведомство не хочет терять платежи, заставляет любой ценой их осуществлять. Как человек, попавший на фронт, где у него нет средств связи, должен уплачивать налоги? По мнению ФНС РФ, можно настроить автоплатеж, выписать доверенность и так далее. Насколько мне известно, времени на это у призванных очень мало или вовсе нет. Никакого дифференцированного подхода, твои налоги — это твои проблемы. Палочная система, от которой мы пытаемся избавиться, тут проявляется в полный рост. И от ФНС лично я ждал большей гибкости, того, что придумают, как облегчить жизнь людям, — в конце концов, можно создать выездной налоговый орган, чтобы все военнослужащие могли платить налоги в своих частях. Просто и эффективно, люди увидели бы, что их не бросают с проблемами один на один, не нагнетают ситуацию и не грозят штрафами и наказаниями. А тут презумпция того, что ты должен любой ценой заплатить налоги. Уехавшие на фронт уже отдают свой долг Родине, и нужно входить в их положение, понимать, чем они заняты.

Вы знаете, ведь чиновники ровно такие же люди, и они ровно так же боятся, включают режим самоцензуры — как бы чего не вышло. И отсюда вот такие действия. А нужно просто выйти из зоны комфорта, делать не так, как обычно, и сделать хорошо для всех, позаботиться о людях, показать человеческое лицо. И я уверен, что это в наших силах. Но теперь давайте поговорим о рынке и о том, что на нем происходит.

Потребительский шок от мобилизации — падение продаж

В последние две недели на рынке наблюдается потребительский шок. Президент неделю назад сделал то, что не сделали профильные министры, сказал следующее: “Хочу отметить и некоторые негативные тенденции в экономике. Так, по-прежнему остается слабым потребительский спрос. Мы много об этом говорили. Сейчас поговорим поподробнее. Здесь есть нюансы, требует внимания с нашей стороны”.

Так как спрос может оставаться на прежнем уровне, если у нас, с одной стороны, есть потребительский шок, люди не уверены в своем будущем, с другой стороны, компании и банки прикладывают все усилия, чтобы продажи падали? Например, в России упал процент одобряемых потребительских кредитов, в зависимости от типа товара они могут составлять от 10 до 50% всех продаж. А знаете, почему упали? Оттого, что мужчинам призывного возраста начали отказывать в них, скоринговые системы банков поменяли. Теперь призыв для банков — это фактор риска, они не заработают свои деньги — проще отказать. Понятно, что своя рубашка ближе к телу. Но число призванных в рамках частичной мобилизации небольшое, а вот влияние на рынок отказов в кредитах несоизмеримо больше. Несмотря на то, что у нас считается, что государство сильно влияет на рынок, фактически все упирается в руководителей и конкретные министерства.

Кто-то забил в набат? Насколько мне известно, нет, все делали вид, что все прекрасно. Банки могут менять скоринговые системы, это их хлеб, им нужно снижать свои риски. Но государство могло бы взять на себя их риски для тех, кто мобилизован, — это копейки на общем фоне. Не закрывать кредиты, а именно взять риски, тем более что они в денежном выражении незначительны. Сейчас же огромный кусок экономики на фоне роста цен на электронику за последний год отрезали. И это те же налоги. Отрезали по глупости конкретных людей, которые боятся за свои места, у которых есть старые методички своих банков — все для прибыли, все для извлечения максимального дохода. Методички срочно нужно переписывать, равно как и иначе смотреть на происходящее.

В рамках своей работы я имею дело с цифрами, смотрю на число посетителей в магазинах электроники по всей стране, оцениваю продажи тех или иных товаров. В последние пару недель трафик в магазинах упал примерно на 30%, продажи также упали вниз примерно на ту же величину. Падение было бы меньшим, если бы мужчины могли получать кредиты.

Знаете, я легок на подъем, и мне не нужен был новый телевизор, но хотелось понять, как это работает. Обратился в пару больших магазинов, выбирал дорогой телевизор с большой диагональю. У меня идеальная кредитная история, любой скоринг прохожу без каких-либо проблем. Попытал счастья с теми банками, которые не знают мою подноготную, не видят того, насколько я хороший или плохой клиент (видят только бюро кредитных историй и максимальные баллы как у хорошего заемщика). Девушка, отправившая в банк мои документы, сказала, что шансы есть: “Вы уже не в том возрасте, чтобы попасть под мобилизацию, могут выдать, а могут и не выдать. Не понятно ничего, мужчинам стали почти всегда отказывать”. Пришел отказ, пожалуй, первый в моей жизни. Во втором месте получил одобрение, молодой человек сказал, что оно первое за последние несколько дней: “Вы же сами понимаете, почему, ситуация”.

Мы все перешли в режим энергосбережения, что хорошо видно по кафе и ресторанам в центре Москвы. Там, где всегда были люди, сегодня пустота. И причина не в том, что они все исчезли, куда-то уехали. Нет! Просто отсутствует желание общаться с другими людьми, кажется, что все новости негативные и один ужас дежурно приходит на смену другому. Это, конечно же, ощущение, и только, но оно усиливается от того, что происходят недомолвки, постоянное молчание чиновников (значит, что-то ужасное происходит, иначе бы они не молчали). Голос разума периодически раздается с одной или другой стороны, но он тонет в общем молчании.

У людей есть деньги, но нет настроения их тратить. Нигде! И с этим нужно считаться. Чтобы вернуть настроение, необходимо общаться с людьми, объяснять и говорить каждый день обо всем. Нужно выстраивать коммуникации. Но это невозможно в режиме самоцензуры, когда люди опасаются лишний раз открыть рот. Давайте говорить, обозначать проблемы, решать их, благо для этого есть все инструменты. Ничего экстраординарного сегодня не происходит, опасений больше, чем реальных проблем. И в этих условиях необходимо выстраивать коммуникации. Чиновникам и обычным людям, политикам и далеким от нее, покупателям и продавцам. Мы все в одной лодке, и только от нас зависит, как она будет плыть.

Кто-то может посчитать, что этот текст не про рынок — но, увы, он как раз про него. Сегодня эмоции владеют людьми и определяют те или иные решения. Рынок живой, рынок огромный (все еще номер один в Европе, несмотря на падение). Каждому из нас нужно победить самоцензуру, научиться в своей области объяснять другим людям, что происходит, как лучше обустроить нашу жизнь и так далее. В своей профессиональной сфере. А сейчас получается, что кто-то говорит, а другие молчат. Не та ситуация, когда нужно молчать, потом может быть поздно что-то исправлять, и нам придется прикладывать титанические усилия для этого.

Считайте меня идеалистом, но я верю, что все зависит только от нас и наших решений. А молчать или нет, каждый решает сам, равно как и где жить — на Родине или где-то еще.