Китай против США. Не торговая война

Содержание

1. Введение
2. Откуда есть пошли торговые войны
3. Пушки заряжены. Кто поднесет фитиль?
4. Обязательно жахнем. Весь мир в труху
5. Неатомный сон
6. Так будет ли война?

На календаре выходные, а значит, подходящее время поговорить о темах, которые не совсем напрямую связаны с тематикой Mobile-Review. Например, о том, насколько вероятно, что идущая полным ходом и активно затрагивающая IT-отрасль торговая война между Китаем и США превратится в обыкновенный конфликт с применением конвенционного, а может, и неконвенционного оружия. И, к радости любителей политических диспутов, наконец-то появится возможность поспорить и на страницах нашего портала. Разумеется, с сохранением вежливого и культурного тона, который исключает не только обсценную лексику, но и использование оскорбительных названий стран и народов.

Казалось, что торговые войны между государствами остались давно в прошлом. Свободный рынок, кооперация, интеграция... А на «страны-изгои» мы смотреть не будем. Их примеры единичны, да и торговать им особо нечем, только менять сахарный тростник и нефть на продукты питания. В цивилизованном мире и методы цивилизованные, все культурно, согласно этикету и свободе торговли. Есть хороший товар – его продают и покупают. Плохой товар продают, но не покупают. Все само регулируется, красиво и ажурно. Однако порой случается, что методы экономической конкуренции превращаются в настоящее политическое противостояние.

Новости последних недель повторять не будем, потому что не думаю, что среди читателей есть хоть кто-нибудь, кто еще не в курсе, какой силы удар Министерство торговли США нанесло по Huawei, отрезав ее от любого доступа к технологиям, созданным американскими компаниями. Годом ранее такой же обструкции подверглась ZTE, так что последствия примерно понятны: прямой ущерб размером в годовой бюджет компании плюс технологическое отставание на полгода или больше, в зависимости от того, как скоро удастся найти способ договориться. До определенного момента китайское правительство будет способно оказывать помощь своим компаниям, пострадавшим от действий американских властей, но затем наступит точка невозврата, когда компенсировать их потери окажется невозможно. И что тогда? Еще в начале ХХ века ответ был однозначным – война. Возможно ли, что сейчас время вернется вспять и торговая война между Китаем и США превратится в реальный вооруженный конфликт?

Откуда есть пошли торговые войны

Нельзя сказать, что торговая война – это изобретение недавнего времени. Фактически, торговые войны велись с того момента, как племена стали не только воевать друг с другом, но и торговать. Возможно, пещерные люди и не знали такого понятия, как торговый баланс, но вполне могли замечать тенденцию, когда их ценности благополучно перекочевывают в другое племя, несмотря на установленный вроде бы как равный бартерный обмен. И тогда в ход шли каменные топоры, луки и дубины. Однако если понимать под торговой войной исключительно силовую попытку захвата рынков сбыта, то окажется, что первыми примерами таких войн могут стать совсем непримечательные стычки между греками и финикийцами, оспаривавшими право торговать и устанавливать «курс валют». Более примечательным событием стала Первая Пуническая война – первый исторически известный крупный конфликт, причиной которого была борьба не только за ресурсы, но и торговые соглашения.

Однако это все же была борьба с физическим захватом торговых площадок, когда противника в первую очередь стремились согнать с территории, а навязанные дискриминационные торговые соглашения были лишь приятным дополнением к установившемуся миру. Так что правильнее будет записать в изобретатели торговых войн как горячих конфликтов без захвата территорий итальянские средневековые торговые республики. Так, например, генуэзцы в 1261 году немало помогли Никейской империи вернуть захваченный крестоносцами Константинополь. В обмен они получили право беспошлинной торговли на территории всей восстановленной Византийской империи.

Но классической торговой войной в том виде, в котором мы ее понимаем, стала череда Англо-голландских войн во второй половине XVII века. Ослабленная революционными событиями Англия внезапно обнаружила, что всю морскую торговлю, включая ее перевозки из колоний, подмяли под себя молодые Нидерланды. Такой вот «черной неблагодарностью» отплатив за поддержку в борьбе за независимость от Испании веком ранее. В результате возникла натуральная антиголландская истерия и целых три полномасштабных вооруженных конфликта, которые не остановили даже смена власти Кромвеля и реставрация монархии в Англии. Итоги для англичан были плачевными, но эта же история противостояния показала, что победить – не значит выиграть. Военное поражение Англии привело к тому, что в результате Славной революции 1688 года на британском троне оказался Вильгельм Оранский, штатгальтер Нидерландов. Полученные преференции для голландских купцов были таковы, что центр голландской торговли переместился в Лондон. Экономически это было целесообразнее. В результате, хотя Голландия до самого конца XIX века была той страной, которая доминировала в европейской морской торговле, гонку в экономическом росте выигрывали англичане. И четвертая Англо-голландская война завершилась сокрушительным поражением, ознаменовавшим начало конца Нидерландов как торговой империи.

Известны торговые войны с горячей фазой и в ХХ веке. США, открыв для себя вкус побед в 1898 году разгромом Испании, декларировали политику «Большой дубинки» для всей Латинской Америки. При этом торговые эмбарго и демпинг изящно сочетались с обрушиванием самой натуральной дубины войны на головы несогласных. Добрый десяток конфликтов с применением флота и армии США против Кубы, Пуэрто-Рико, Мексики, Никарагуа, Гаити, Доминиканы, Панамы и Гондураса до 1930-х годов получили название Банановых войн. Формально все упомянутые государства сохраняли независимость, но при этом оказывались оккупированными американскими войсками, которые следили за соблюдением выгодного США политического и экономического курса правительств.

Нечто подобное было и в истории Китая. В 1840-1842 и 1856-1860 годах Империя династии Цин познакомилась с пониманием торговой политики в терминах Британской империи. Началось все с того, что вполне самодостаточная китайская экономика позволяла стране вести изоляционистскую торговую политику. В результате торговля Британии и Китая велась лишь в пользу последнего – китайские предметы роскоши отлично обменивались на серебро и другие драгоценные металлы. Продажа же опиума, плантациями которого почти монопольно владели англичане, в Китае была полностью запрещена, несмотря на популярность данного зелья у населения. Такая ситуация была сочтена неприемлемой английским парламентом, и для наведения порядка был отправлен Королевский флот. В итоге серии поражений китайский император был вынужден пойти на заключение мира, при котором Китай не только выплачивал огромную контрибуцию серебром, но и лишался всех своих протекционистских мер, ограничивавших внешнюю торговлю. В 1856 году ситуация повторилась, только теперь Китаю противостояла коалиция из англичан, французов и американцев, которые требовали предоставления безграничного доступа к китайской внутренней торговле.

Да, для привыкших к реалиям XXI века это звучит странно, но в XIX веке естественным состоянием экономики всех стран был тотальный контроль над внутренним рынком. Просто так продавать или покупать товары иностранная компания не могла. Где-то это было запрещено на законодательном уровне, а где-то – с помощью заградительных пошлин. Либерализация экономических отношений в той же Европе только начиналась и приводила к многочисленным эксцессам. Какие-то удавалось решить дипломатическим путем, но большую часть экономического противостояния государств тогдашняя дипломатия лишь прятала под ковер. Самым потенциально опасным, но еще не сознаваемым в полной мере торговым конфликтом оказалось противостояние объединенной Германской империи и Британии. Этот изначально целиком экономический конфликт подарил миру не только принцип писать на любом товаре заветную фразу «Made in …», но и Первую мировую войну. Гонка дредноутов, общеевропейская система союзов и прочие военные приготовления были лишь следствием того, что немецких товаров было все больше, а реализовать их Германии было все сложнее.

Пушки заряжены. Кто поднесет фитиль?

Между всеми войнами, развязанными в угоду экономическим интересам, есть только один общий момент. Как минимум одна из сторон конфликта была полностью уверена в том, что после войны ее положение улучшится. Высчитывать, что будет в случае поражения, никто из разжигателей никогда не пробовал. Поэтому мы знаем примеры войн, в которых победитель оказывался в ситуации, когда до войны все же было лучше. Но разве историческая ретроспектива кого-то останавливала? Нет. Все смотрят на удачные примеры, полагая, что из чужих неудач урок извлечен и теперь-то все будет как надо. Впрочем, насколько можно судить по речам американских политиков, в США уверенности в том, что превращение торговой войны с Китаем в вооруженный конфликт пойдет на пользу, как раз нет. С другой стороны, объективный взгляд с американской стороны на этот Гордиев узел оказывается затруднен. И в военном, и в экономическом отношении КНР сейчас уступает США, но отставание сокращается. Быстрее или медленнее – не суть важно. Сама тенденция такова, что через какое-то время потенциал сравняется, а затем и превзойдет американский. Поэтому единственной целью войны, хоть торговой, хоть обычной, может быть изменение динамики развития. Дельта между военно-экономической мощью США и КНР должна перестать сокращаться.

Приход к власти Трампа – это явное указание на то, что в американских элитах существует понимание того, что ситуация с развитием страны уже аварийная. Мягкие и либеральные реформы эффекта не дали, нужно готовиться к куда более жесткому противостоянию. Но это только часть настроений. В американском политическом истеблишменте наступила эпоха поляризации, наглядно демонстрируемая отчаянным противостоянием в Конгрессе и Сенате, когда политики голосуют за или против законопроектов не из рациональных соображений, а сообразно своему политическому настроению. Представить себе в такой ситуации какой-либо консенсус по вопросу ведения войны довольно затруднительно. Так что США могут вступить в войну либо вынужденно, будучи жертвой нападения, либо в экстремальной ситуации, когда парламент будет поставлен президентом перед свершившимся фактом.

Совершенно противоположная ситуация по другую сторону Тихого океана. Внутри Компартии КНР, безусловно, существует определенная фракционность, которая имеет нечто общее с поляризованным американским парламентом. Но эта живая и динамичная борьба различных групп позволяет заключать сделки между ними, находя точки соприкосновения. В итоге нельзя быть уверенным в том, что консолидированное решение китайских политиков не будет противоречить их частному мнению. Кроме того, развитие китайской экономики даже проигранный конфликт не остановит. Замедлит. Отбросит на несколько лет назад. Но не остановит. Единственный силовой вариант, который для КНР будет неприемлемым, – это либо оккупация и установление марионеточного режима, либо тотальная аннигиляция большинства крупных экономических центров ядерным оружием. На первый вариант у американцев не хватит сил даже с учетом привлечения союзников. Для второго варианта у Китая есть ядерное оружие в объеме, достаточном для причинения значительного ущерба если не самим США, то их ближайшим союзникам. И самое главное. В Китае также видят динамику собственного и американского развития, которая говорит о том, что чем позже произойдет вооруженный конфликт, тем выгоднее он будет для КНР.

Означает ли это, что в Китае выберут традиционный, чисто китайский вариант – просто подождать? Ведь китайское государство пережило абсолютно всех своих врагов. Даже тех, кто его разгромил и завоевал. Если бы у власти были правители-конфуцианцы, то это был бы единственный возможный ответ. Однако у власти в Китае находится коммунистическая партия, так что конфуцианство оказывается обильно сдобрено европейскими идеями. Значит ли это, что КПК выберет вариант, логичный для радикальных коммунистов? Ни в коей мере. Хотя бы потому, что с радикальными коммунистами, грезящими о мировой революции, в нынешнем китайском правительстве туго. Поэтому можно лишь говорить о чрезвычайно широком диапазоне возможных решений.

Обязательно жахнем. Весь мир в труху

Несколько выше я говорил о том, что ядерный конфликт между США и КНР замечательно решил бы проблему для США. После термоядерного опустошения китайских городов можно было бы надолго забыть о том, что КНР вообще была экономически состоятельным государством. Если бы конфликтом руководили исключительно военные, то именно такой вариант и был бы предпочтительным. Быстро и надежно. На стороне США – и количественное и качественное преимущество.

Воздушная компонента триады представлена бомбардировщиками B-52H и B2 – 60 и 19 штук соответственно. Можно сколько угодно иронизировать над тем, что В-52 построены в 1960-1962 годах, но после пройденных модернизаций они могут нести самое современное стратегическое оружие, какое только есть в арсенале США. Тем более неуместной становится ирония, если посмотреть на единственный тип стратегического бомбардировщика в арсенале НОАК. Это Сиань Н-6, являющийся лицензионной копией советского Ту-16. Даже после всех модернизаций его боевой радиус – только 3000 километров, а максимальная боевая нагрузка – 6 крылатых ракет CJ-10A (копия советской Х-55) или одна самолетная версия баллистической ракеты Дунфэн-21, что не позволяет рассматривать их в качестве средства удара по континентальной территории США. И таких самолетов не более 50, остальные модификации обладают еще меньшей дальностью и более скромным вооружением.

Не лучше ситуация и с подводным флотом, который традиционно рассматривается как наиболее эффективное оружие возмездия. ВМС НОАК располагает одной устаревшей АПЛ типа 092 «Ся» и 6-ю более современными типа 094 «Цзинь». Официальных данных о характеристиках ни того ни другого проекта не приводится. Известно лишь, что каждая из них располагает 12-ю шахтами для баллистических ракет. По оценкам зарубежных специалистов, эти подводные лодки уступают по уровню малозаметности российским и американским образцам, а размещаемые на них баллистические ракеты из-за ограниченной дальности вынуждают размещать их зоны патрулирования вблизи американских противолодочных рубежей. Для США подводные лодки с баллистическими ракетами всегда были приоритетным направлением развития СЯС, так что на их стороне будет не только чисто техническое превосходство 14 АПЛ типа «Огайо», каждая из которых несет по 24 баллистические ракеты, но и накопленный за десятилетия противостояния ВМФ СССР и России опыт патрулирования. Для сравнения, первый выход в море китайской АПЛ с баллистическими ракетами на борту состоялся в начале 1980-х, а к серийному строительству и патрулированию на постоянной основе ВМС НОАК приступили менее 20 лет назад. Кроме того, США располагают значительным числом кораблей, способных нести крылатые ракеты с ядерными боеголовками. И, в отличие от Китая, не испытывают проблем с тем, чтобы вывести эти корабли на ударную позицию.

Единственный компонент ядерной триады, где возможен паритет по характеристикам носителей, – это наземные силы, представленные баллистическими ракетами шахтного базирования. Единственный тип этого вида в США – Minuteman III, разработанные еще в 1960-е годы. Две крупные модернизации, которые эти ракеты прошли в 90-х и середине 2000-х, не вывели их на новейший уровень. Первая были призвана перевести системы наведения на современную элементную базу, а вторая заменила боеголовки на снятые с утилизированных ракет Peacekeeper, которые родом из 80-х. Но их более 400, если учитывать неразвернутые пусковые. Для сравнения, в распоряжении Китая всего менее сотни МБР, из которых до территории США достают только DF-5A и DF-31A. По самым оптимистичным подсчетам, таких ракет имеется не более 72 штук.

На первый взгляд это чисто умозрительный подсчет, который к тому же не учитывает того факта, что значительная часть стратегических вооружений США никогда не будет перенацелена на Китай. При стратегическом планировании американскому командованию придется оставлять огромный по размерам резерв, чтобы не потерять паритет по ядерным силам с Россией. Но вот восприятие ядерной войны как Армагеддона изрядно пошатнулось. Десятилетиями военное командование многих стран мира исследует возможность ведения «ограниченной ядерной войны», когда ядерные удары не наносятся массированно и не являются средством нанесения неприемлемого ущерба экономике страны путем уничтожения не только заводов, но и населения городов. К тому же собранные с мест ядерных катастроф данные свидетельствуют о том, что максимально негативные прогнозы последствий применения ЯО нуждаются в существенной переоценке. Мир игры Fallout и реальный мир после масштабного ядерного конфликта будут иметь мало общего даже на самом базовом уровне, поскольку под вопрос ставится даже возможность возникновения ядерной зимы. Причин сразу несколько – это и отказ от сверхмощных ядерных боеголовок, и совершенствование технологий защиты, обеззараживания и утилизации, и накопление новых знаний и получение более широкой статистики по проблемам зараженных территорий. В итоге в глазах политического руководства применение ядерного оружия перестает быть способом просто уничтожить человечество.

Неатомный сон

Несмотря на то, что определенная вероятность возникновения ядерного конфликта между государствами имеется, все же куда более реалистичным выглядит сценарий, когда ядерное оружие так и останется ржаветь на складах. В конце концов, перед нами есть пример Второй мировой войны, когда даже самые фанатичные и безумные участники конфликта так и не прибегли к оружию массового поражения, несмотря на то, что находились на грани полного коллапса. Провозгласивший войну до последнего немца Гитлер не отдал приказ об использовании химического оружия, хотя вполне мог, по меньшей мере, добиться таким образом замедления наступления Красной Армии или союзников. Санкционировавшие антигуманные опыты на людях японские генералы полагали нормальным посылать вооруженных бамбуковыми палками ополченцев в самоубийственные атаки, но так и не обратились к микадо за разрешением на развязывание биологической войны.

Тем более вероятным неядерный сценарий выглядит с учетом известной информации о китайских настроениях. Народно-освободительная армия Китая до сих пор не имеет опыта в современных конфликтах. Имеется под боком и прекрасная возможность получить такой опыт и разрушить всю систему безопасности, выстроенную США. Ведь даже локальное поражение американских вооруженных сил при защите союзника поставит под вопрос саму способность в будущем обеспечивать достаточный уровень защиты для своих сателлитов.

У КНР имеется достаточно территориальных споров, которые могут спровоцировать вмешательство в конфликт США: Тайвань, Корея, Япония, Филиппины. Все эти территории находятся в непосредственной близости от границ Китая и достаточно удалены от США, чтобы можно было рассчитывать на молниеносную операцию, которая завершится до того, как американские силы в регионе будут мобилизованы. Рассматривать сухопутные фронты не приходится, поскольку выбранный вектор развития вооруженных сил КНР указывает на приоритет флота. Подобно тому, как в 1930-е годы борьба между морской и сухопутной фракциями внутри Японской империи завершилась только после конфликтов с СССР, в Китае могут выбрать в качестве проверки правильности выбранного направления развития конфликт на море.

ВМС НОАК на данный момент располагает одним авианосцем, 25-ю современными ракетными эсминцами, 46-ю современными ракетными фрегатами, 5-ю универсальными десантными кораблями, 25-ю крупными десантными кораблями, 5-ю многоцелевыми атомными подводными лодками и 30-ю современными дизельными подлодками. В состав ВМС также входит авиация, насчитывающая более 300 истребителей и истребителей-бомбардировщиков и 36 бомбардировщиков, а также около 70 противолодочных вертолетов. Кроме того, в интересах флота могут действовать ВВС, насчитывающие больше 100 бомбардировщиков, 124 истребителя-бомбардировщика, почти полторы тысячи истребителей, а также соответствующее число самолетов для разведки и обеспечения. Также в наличии более полутора тысяч противокорабельных крылатых ракет и неизвестное число крылатых ракет наземного базирования. Минусом всех китайских сил следует считать наличие устаревших конструкций (истребители J-7 и J-8 являются модификациями МиГ-21, а на флоте все еще продолжают числиться в составе архаичные эсминцы типа 051, представляющие собой перевооруженные на противокорабельные ракеты советские эсминцы проекта 41, строившиеся в первые послевоенные годы), а также огромное разнообразие вооружений (современные эсминцы представлены 6-ю разными типами, истребители – 15-ю типами, большинство из которых имеются в количестве лишь двух-трех десятков). В случае долговременного конфликта подобное разнообразие неминуемо ведет к логистическому коллапсу, но в случае блицкрига не играет большой роли.

ВМС США на бумаге выглядят совершенно непобедимой силой, превосходя по совокупной мощи три-четыре любых флота в мире вместе взятых: 11 авианосцев, 11 авианесущих десантных кораблей, 22 крупных десантных корабля, 22 крейсера и 69 эсминцев с ракетным оружием, 18 боевых кораблей прибрежной зоны, 53 многоцелевых атомных подлодки. Однако, как и при расчете ядерных сил, нужно принимать во внимание, что вся эта сила никак не может быть задействована против Китая. Китай попадает в зону ответственности сразу двух флотов США – 3-го и 7-го, но на последнем лежит еще и контроль над большей частью Индийского океана. Примерный состав этих флотов включает 4-5 авианосцев, до 12 крейсеров, до 28 эсминцев УРО, до 16 крупных десантных кораблей и до половины всех многоцелевых АПЛ. Однако к Третьему флоту приписываются и корабли, проходящие ремонт на Западном побережье, так что реальный боевой состав будет на ~30% меньшим от списочного. Это уже уравнивает его силы с ВМС НОАК по всем компонентам, кроме авианосных соединений.

Баланс в сторону превосходства США смещают и флоты союзников. В регионе почти нет стран, которые обладали бы значительным флотом и не входили бы в какой-либо союз с США. Каждый из них в отдельности не так силен, но близость к базам и общее количество делает их значимой силой. Королевские ВМС Австралии могут выставить до 6 современных ДЭПЛ, 1 эсминец, 10 фрегатов и три крупных десантных корабля. ВМС Южной Кореи обладают 19-ю ДЭПЛ, 9-ю эсминцами, 10-ю фрегатами УРО, 9-ю крупными десантными кораблями. ВМС Тайваня – 4 эсминца, 16 фрегатов УРО, 4 современные ДЭПЛ и 3 крупных десантных корабля. И, наконец, ВМС Японии, которые одни по силам сопоставимы со всем китайским флотом: 4 эсминца-вертолетоносца, 38 эсминцев, 6 фрегатов, 19 неатомных подводных лодок и 3 десантных корабля. Всего 4 эсминца-вертолетоносца (фактически легких авианосца), 52 эсминца, 42 фрегата, 18 десантных кораблей и 48 неатомных подводных лодок.

Минус сил союзников в том, что в случае скоротечного конфликта они не будут мобилизованы достаточно быстро, чтобы успеть принять в нем участие. Кроме разнородности в типах и проектах кораблей, удаленности баз и прочих объективных факторов, следует помнить и о необходимости межгосударственных согласований для того, чтобы эти силы действительно приняли участие в боевых действиях. Пример стран НАТО однозначно указывает на то, что на подобные согласования могут уходить не часы и даже не дни, а целые недели. В современном конфликте это равнозначно полному отсутствию данных сил. Таким образом, формальное превосходство США и их союзников на море над ВМС НОАК не выглядит таким впечатляющим. В случае быстротечной операции они не смогут выступить в полную силу, а при длительном противостоянии будут уязвимы за счет разобщенности и удаленности друг от друга.

Получается, что при планировании наступательных военно-морских операций командованию китайского флота не нужно рассчитывать на нечто большее, чем оперативное соединение ВМС США в Японии и силы, непосредственно подвергающиеся атаке. В этом отношении малореалистичным выглядит силовое решение вопроса принадлежности островов Сенкаку, но сил китайского флота оказывается довольно для того, чтобы попробовать предпринять высадку десанта на Тайване.

Так будет ли война?

Какие же выводы напрашиваются из всего вышеперечисленного? Может ли Китай превратить торговую войну с США в горячий конфликт, или это США способны в случае необходимости принудить КНР принять любые соглашения с Америкой после демонстрации военной мощи?

Проще всего ответить на последний вопрос. Да, потенциально США достаточно сильны, чтобы военными методами добиться поражения Китая в торговой войне. Но хоть для республиканцев, хоть для демократов выбор чисто силового решения конфликта с Китаем не является приемлемым. Во-первых, для объявления войны требуется консолидированное решение правящих элит, что на данном этапе из-за сложившейся в США внутриполитической ситуации выглядит труднореализуемым. Во-вторых, в силу выросших военно-экономических возможностей КНР масштаб конфликта превышает те пределы, которые может выдержать экономика США без потерь. В-третьих, ядерный конфликт является крайней мерой воздействия, которая хотя и решает стратегическую задачу противостояния между США и КНР, но несет слишком непредсказуемые последствия, а также ослабляет США перед военной угрозой со стороны России. Последнее нам кажется довольно надуманным, однако американский политический истеблишмент привык воспринимать данную угрозу вполне серьезно и будет учитывать ее при принятии решений. Таким образом, можно уверенно говорить, что США крайне маловероятно могут выступить в качестве инициатора вооруженного конфликта с КНР.

Не кажется вероятным и сознательное обострение политическими элитами США торговой войны с Китаем с доведением ее до горячей фазы. В этом случае военно-техническое превосходство США имеет мало значения. Если инициатива окажется целиком на стороне противника, то громоздкая машина союзнических соглашений, а также значительная удаленность потенциального театра военных действий от основных баз флота США создают угрозу достижения противником основных целей уже на начальном этапе. Это, в свою очередь, ставит вопрос о способности США обеспечить защиту союзных государств и их территорий. Подобные репутационные издержки превышают любой экономический ущерб, к которому может привести чисто политико-экономическое противостояние. Более приемлемым выглядит даже возникновение затяжного военно-экономического противостояния по образцу Холодной войны с СССР.

По-другому ситуация рисуется для КНР. Самым благоприятным исходом была бы небольшая победоносная война. Конфликт, демонстрирующий военную мощь Китая, но недостаточно длительный и масштабный, чтобы привести в действие всю военную машину США. В этом случае КНР получала бы огромное стратегическое преимущество в долгосрочной перспективе, подрывая доверие к США как гаранту безопасности. На этом фоне введение санкций и военные потери были бы приемлемой ценой за дальнейшую победу в противостоянии, поскольку остановить экономический рост КНР США в любом случае не смогли бы. Однако у данного подхода есть сразу две причины, делающие подобную авантюру не такой вероятной. Во-первых, это китайский менталитет, требующий уверенности в своем абсолютном превосходстве, а также отдающий предпочтение долгому откладыванию войны, позволяющему надеяться на достижение ее целей за счет ожидания. Во-вторых, поражение в конфликте хотя и не ведет к существенному откату назад, но все же имеет нежелательные последствия в виде необходимости в дальнейшем компенсировать потери армии и флота, что негативно скажется на социальных программах, которым сейчас уделяется большое внимание.

Вооруженный конфликт, инициатором которого выступают США, должен оцениваться китайскими властями как малореальный. У США нет никаких целей, которых они могли бы достигнуть военным путем, при том, что НОАК объективно является значимой силой не на региональном, а на мировом уровне. Без развертывания широкомасштабных действий не приходится рассчитывать на прорыв обороны КНР. В то же время даже без учета ядерного оружия армия Китая обладает средствами, достаточными для нанесения неприемлемых потерь американским силам. В результате агрессия США в отношении материкового Китая оказывается более выгодна КНР, нежели американцам. В этом случае весьма вероятно повторение сценария Русско-японской войны 1904-1905 гг., когда агрессор был вынужден инициировать переговоры о заключении мира, поскольку исчерпал все силы для продолжения конфликта.

Казалось бы, все говорит о том, что перерастание торгово-экономического противостояния между Китаем и США в открытый военный конфликт почти невозможно. Однако история учит нас тому, что в дело могут вмешаться слишком многие факторы. Более того, самые долгие войны, переходящие из поколения в поколение, как раз и были связаны не с политическими, а с экономическими противоречиями. Политические режимы меняются, а экономические интересы остаются.

Все фотографии и изображения взяты с сайта Википедии.

К содержанию >>>

Поделиться: 

Мы в социальных сетях:

• ВКонтакте
• Telegram

Больше материалов
на новой версии сайта. Теперь читать с мобильных
стало удобно!

Есть, что добавить?! Пишите... [email protected]