Историческая неизбежность: империя, которая уже не могла выжить

Некоторое время назад у нас на сайте была статья про Смутное время, в комментариях к которой довольно предсказуемо вспыхнул спор и о революциях 1917 года. Провести параллель между событиями, начавшими и положившими конец правлению династии Романовых, совершенно не сложно. Но вот однозначной оценки неизбежности прекращения этого правления в российском обществе больше нет. Пока было единственно верное и истинное марксистско-ленинское учение о предопределённости падения монархии в пользу более прогрессивных методов правления, мало кто сомневался, что Российская империя 1917 год пережить не могла. Однако уже с введением горбачевского «нового мышления» и «гласности» все больше голосов раздавалось в поддержку мнения, что выжить она могла, если бы не... Этих «не» становилось все больше и больше, хотя от них сослагательного наклонения в исторической науке не прибавилось. И вот почему.

Я не ставлю своей задачей опровергать какие-либо мифы о революции, оправдывать тех, кто сражался во время Гражданской войны по любую сторону фронта. Просто предлагаю посмотреть на события несколько шире, чем как на извечное противостояние красных и белых, когда события, не зависящие от их борьбы, превращаются лишь в фон. Также напомню, что Россия, какое бы название ни имела, не существовала в некоем политическом вакууме. Вокруг нее имелась масса государств со своими интересами, которыми они вовсе не собирались поступаться. И именно эти объективные реалии говорят историкам о том, что, несмотря ни на какие усилия монархистов, Российская империя сохраниться не могла.

Голодный бунт

Нельзя сказать, что полностью неправы любители альтернативной истории с попаданцами, которые придумывают неисчислимые множества вариантов, в которых нет ни Февральской, ни Октябрьской революций. Более того, они даже преувеличивают масштаб исторических изменений, которые требуются, чтобы избежать первой и, соответственно, второй. Мы никогда не узнаем, почему Николай Второй действовал столь нерешительно и пассивно в конце февраля 1917 года, но не приходится сомневаться в том, что хлебный бунт в Петрограде мог быть подавлен. Для этого вполне достаточно было бы где-то между 23 и 26 февраля не абстрагироваться от реалий, а, к примеру, дать М.В. Родзянко ответ на телеграммы о принятии необходимых мер для уменьшения волнений в Петрограде, не говоря уж о том, что в распоряжении императора имелись все средства для самостоятельных действий по принятию решительных мер.

То есть непосредственно голодный бунт в феврале 1917 года подавить было можно. Другое дело, что решить проблему продовольствия не представлялось возможным. Для ликвидации самой угрозы подобных волнений потребовалось бы решить сразу три задачи всероссийского масштаба. Во-первых, необходимо было бы решить вопрос выращивания достаточного количества зерна и других видов продовольствия. Во-вторых, потребовалась бы развитая и централизованная система хранения и распределения продовольствия. В-третьих, транспортная система страны должна была бы соответствовать задачам по перемещению этих объёмов продовольствия между местами сбора, хранения и потребления. И все это в условиях военного времени.

Разумеется, в 1914 году начинать решать эти задачи было уже поздно. И в 1913 году тоже. Ни сеть железных дорог, ни отсутствовавшие элеваторы не могли быть построены в столь сжатые сроки в достаточном количестве. Более того, как всем известно, до войны Российская империя все же больше вывозила зерна, чем ввозила, а масштаб и длительность Первой мировой войны никто из стратегов всего мира предсказать не смог. Так что решить проблему было бы возможно, если бы существовала государственная программа развития сразу двух отраслей, да ещё и учитывающая возможность многолетней войны, в которой число мобилизованных приблизилось к 20 миллионам человек.

Итак, выходит, решить вопрос продовольствия в полном объёме было невозможно, поскольку требовалось знание будущего. Получается, что даже самые решительные меры были обречены на провоцирование революционной ситуации, только в иное время и в ином месте. Наиболее выигрышный на первый взгляд вариант - это наладить систему снабжения городов. Но ведь уже с конца 1916 года в стране действует печально известная продразвёрстка. Ошибки в её организации привели к негативному восприятию крестьянами, которые просто саботировали получение хлеба таким методом, да и необходимые объёмы не выглядели реалистичными. Получается, что любая власть была бы вынуждена иметь дело с волнениями из-за нехватки продовольствия. За счёт различных манёвров можно было переместить центр обострения из городов в деревни, оттянуть время наступления кризиса, но не избегнуть его как такового.

Войско взбунтовалось

Но давайте все же предположим, что ни одно выступление, связанное с недостатком хлеба в магазинах или его реквизициями на селе, не смогло стать спусковым крючком для тотального распада государства. Побузили и разошлись. Но ведь, как мы помним, в 1917 году революционные брожения охватили и армию. Если в октябре главной движущей силой выступали моряки, то в феврале взбунтовались пехотные части. Летом 1917 года разложение достигло даже тех подразделений, что находились на передовой. И это не было уникальным явлением для Первой мировой войны. Случаи братания и отказа от выполнения приказов, утрата понимания смысла многолетней бойни и массовое дезертирство - характерные черты для всех европейских участников конфликта.

Общая причина - до начала этой войны никто не мог представить подобного масштаба конфликта ни по длительности, ни по вовлечению населения в него. Годы в окопах, тотальное опустошение местностей сражений, разрыв связей между офицерским корпусом и солдатами не могли не сказаться на человеческом восприятии. Для русской армии это все усугублялось чередой поражений, большими потерями и отнюдь не благополучной обстановкой дома. Да, как уже договорились, волнения в стране не привели к падению царской власти, но интенсификация эксплуатации деревни необходима для того, чтобы кормить 15-миллионную армию в условиях, когда набор в эту армию идёт все из той же деревни. Это не может не подтачивать моральный дух солдат.

И главным проявлением этого подрыва морали станут разговоры о необходимости скорейшего завершения войны. На любых условиях. Русскому крестьянину начала ХХ века геополитические построения, вызвавшие вступление империи в войну, объективно чужды и непонятны. Масштаб слишком велик, а инерция мышления не даёт адаптироваться к новым знаниям. Можно много фантазировать о том, кем были подосланы агитаторы, «распропагандировавшие» русскую армию, но правда в том, что брожение умов началось без них. Стихийные выступления на фронте и при отправке на него были неизбежны в силу общего тяжёлого положения в стране. В результате армия и флот не могли больше быть надёжной опорой режима.

Ура, мы ломим. Гнутся шведы?

И снова давайте сделаем допущение, что в силу неких причин разложение армии не достигло критических значений. Развала фронта не случилось, армия осталась верна присяге и выполняет поступающие из Ставки приказы. А это значит, что война продолжается. Нагрузка на экономику растёт, потери растут, градус напряжённости повышается, угроза массовых волнений становится все более реальной. Решить эту проблему можно двумя путями - немедленно выходить из войны или добиться перелома на фронте. Или хотя бы крупной победы, которую можно будет использовать в государственной пропаганде для убеждения народных масс в неизбежности нашей победы.

Сепаратный мир - явно не тот вариант, который мог бы избрать Николай Александрович Романов. Более того, в его ближнем и дальнем окружении не было никого, кто мог бы предложить подобное решение. Значит, нужно наступать. В идеале на Берлин, но и Стамбул тоже сойдёт. Из известной нам истории мы знаем, что последнее наступление русской армии (уже при Временном правительстве) провалилось. Ошибки в планировании, неспособность транспортной системы обеспечить ритмичный подвоз даже имеющихся ресурсов обернулись поражением на всех фронтах, кроме Юго-Западного, где ценой потери 130 тысяч человек удалось оттеснить австро-венгерские войска и вернуть часть ранее потерянных городов, отбив контратаки германских войск. Однако в сравнении с потерей Моонзундского архипелага и падением Риги этот успех не выглядел впечатляющим.

В нашей гипотетической реальности наступление могло бы начаться ближе к изначально запланированному сроку. Но нужно понимать, что либо русская армия начинает наступление, увязывая его сроки не со своей готовностью, а с апрельским наступлением Нивеля, либо оно происходит позднее и Германия получает возможность перебросить подкрепления. Первое ведёт к большим потерям и меньшему успеху из-за недостаточного снабжения и организации, а второе не делает разницы с известной реальностью. В любом случае серьёзно рассчитывать на успехи русской армии без отстранения Николая II от управления ею не приходится. Последний царь был весьма непритязателен в выборе командующих фронтами, иначе трудно объяснить, например, возвращение к командным должностям генерала А.Н. Куропаткина, который уже успел «проявить» себя в годы Русско-японской.

Здесь надо заметить, что из наиболее успешных генералов Гражданской войны к командованию армиями и фронтами большинство отношения не имели. Да, Деникин, Врангель и Слащёв прославились умелым командованием войсками, но к февралю 1917 года последние два вообще не были генералами, а первый командовал только дивизией. При этом мнение командующего фронтом генерала Брусилова о Деникине было довольно безапелляционным - выше комдива ему делать нечего. При нормальном ходе службы, без революционных потрясений в армии, никто из них высшие должности на фронте занять возможности не имел. Из всех крупных и известных «царских генералов» Гражданской до нее высокие должности уже занимали Н.Н. Юденич и Л.Г. Корнилов, а также печально известный адмирал Колчак. На последнем остановимся подробнее.

Адмиралъ и Пиррова победа

Если бы революционные веяния весны 1917 года, то русский флот на Чёрном море вышел бы из войны безоговорочным победителем. Никакие силы Четверного союза даже близко не могли сравниться с ним по мощи, а его молодой и энергичный командующий не стеснялся этим пользоваться. Не стеснялся он и пользоваться своей заслуженной репутацией, которая, что очень важно, имела большой вес в глазах Николая II. И все эти потенциальные возможности А.В. Колчак обратил на реализацию одного сверхважного в идеологическом, политическом и экономическом плане проекта - захвата черноморских проливов. Вернуть Константинополь из турецкого плена, получить возможность влиять на политику средиземноморских государств и обеспечить себе владение главным маршрутом экспорта зерна - идея фикс русских правителей на протяжении, как минимум, последней пары столетий. Но для этого требовалось захватить и Босфор, и Дарданеллы.

Разумеется, успешный военачальник и морское могущество - не единственные критерии успеха подобной операции, но их хватило для того, чтобы находящаяся на грани истощения Российская империя нашла возможность выделить ресурсы на подготовку такого проекта к реализации. Благо, ещё первый командующий российского Генерального (по тогдашней терминологии, Главного) штаба генерал Н.Н. Обручев разработал план военной операции, а броненосцы Черноморского флота сразу строились в расчёте именно на борьбу с турецкими береговыми укреплениями. К сожалению, мы уже никогда не узнаем, насколько верны были предположения генералов и адмиралов Российской империи, но давайте на минуту представим, что десант не закончился полным провалом. В конце концов, при куда менее благоприятных условиях англо-французским силам удалось почти год продержаться на Галлиполи.

Героическими усилиями русской армии и флота десант сумел закрепиться на берегу, подавить береговые батареи и даже дойти до Стамбула и завязать бои с турецкой армией уже на его улицах. Цена такого продвижения - большие потери как у десанта, так и у флота. Нет никаких оснований полагать, что успешно отбившие попытку взять проливы с юга турки, хорошенько разбавленные немецкими офицерами, не сумеют отразить сходное нападение с севера. Тем более, русский план предполагал, что повреждённые броненосцы будут выбрасываться на берег, чтобы исключить возможность потопления и продолжать вести огонь до последнего. Какие потери могли ждать Отдельную Черноморскую морскую дивизию в составе всего двух бригад, остаётся только гадать, но четыре полка по 4 тысячи человек - явно недостаточно для штурма города-миллионника. Какие бы слабые силы его ни обороняли.

Значит, русской армии потребовалось бы отправлять все больше и больше подкреплений на ещё один фронт. Это чревато сразу двумя негативными моментами. Во-первых, как мы знаем, отбить немецко-австрийское контрнаступление в Галиции удалось, но с трудом. А ведь высадка в Босфоре планировалась одновременно с весенним наступлением. Значит, или подкреплений не будет для отражения этого контрнаступления, или героическое взятие береговых батарей не превратится в успешное наступление на Стамбул. Во-вторых, снабжение весьма специфичной группы войск потребует ещё нагрузить и без того перенапряжённую транспортную систему страны. Кроме того, масштабные перевозки в направлении Крыма и Одессы - это перевозки по маршрутам вывоза продовольствия, т.е. и его доставка также начнёт страдать.

В любом случае, как бы ни напрягались ресурсы империи, единственная надежда на крупную победу с захватом всей проливной зоны - это капитуляция войск султана. Никакие Мустафы Кемали (Ататюрки) и иные муджахеддины, готовые взять власть в свои руки и вести борьбу до последнего, в такой план не входили. У России просто не было на Чёрном море достаточного торгового флота, чтобы обеспечивать доставку всех необходимых припасов для многотысячной группировки, увязшей в трудных боях на сильнопересеченной местности. На этом фоне кажется уже совершенно неважным, что турецкий флот имел возможность отступить в Мраморное море, где с ним снова пришлось бы бороться, поминутно рискуя проводить линейные корабли через узкий пролив, в котором имелись и мины, и подводные лодки.

Выиграв войну, нужно выиграть мир

Но представим, что никакие из вышеописанных проблем не стали соломинкой, переломившей хребет верблюда, и Российская империя устояла. Германия пала, Австро-Венгерская и Османская империя развалились, можно праздновать триумф. Однако же праздновать тяжело. Хлеба мало, в стране свирепствуют эпидемии тифа и "испанки". Их отменить никакими революциями или контрреволюциями не выйдет, медицина начала ХХ века не умела бороться ни с первой, ни со второй. Возможно, сохранение единства государственного управления позволило бы уменьшить количество заболевших тифом, но отнюдь не на порядок. Но давайте смотреть только на плоды побед.

Среди многих высказываний, приписываемых Отто фон Бисмарку, есть и крайне негативная оценка способностей русских дипломатов, которые частенько сводили на нет все плоды военных побед русского оружия. Однако, какими бы великолепными дипломатами ни обладала бы Российская империя к 1918 году, без революции у руля остаётся все тот же Николай Александрович Романов. Который диктует дипломатам, чего добиваться. А добиваться на международной арене он любил многого. Например, он добился преференций для России по итогам Японо-китайской войны 1894-1895 годов. Правда, потом это стало причиной Русско-японской войны, но вряд ли Николай II извлёк из этого хоть какой-то урок. Во всяком случае, нет никаких свидетельств того, что он имел представление о столь глубинных причинно-следственных связях, а не полагал себя самодержцем самой лучшей и самой сильной империи мира. «По одёжке протягивать ножки» - это точно не про политические притязания Николая Романова.

Да и вроде как притязать есть на что. Развалившаяся Австро-Венгрия полна славян. А русский царь - их единоверец и покровитель. Многие земли Османской империи заняты русскими войсками. Что с бою взято, то свято. И надо справедливо делить репарации. А немецкие войска успели изрядно потоптаться по русской земле. В общем, я даже затрудняюсь представить, какой длины список притязаний мог бы быть озвучен в Версале русской делегацией, случись ей там появиться. Ясно только одно. Как минимум с Британской империей после победы в Первой мировой Российской империи было уже не по пути. Захват Россией проливов и выход на Ближний Восток - худший кошмар для британской дипломатии начала ХХ века. Так что тут вопрос лишь в том, из-за чего и как именно поругались бы эти две победительницы.

Немногим лучше и ситуация с другими великими державами. Франции мы должны очень много денег (из-за чего, по большому счёту, мы вообще в эту войну и влезли). Примерно пару годовых бюджетов. И претендуем на значительную часть немецких репараций, которые самой Франции нужны как воздух. И претендуем на земли и влияние на Ближнем Востоке. А наше видение судьбы освобождённых от гнёта империй народов совсем не похоже на ту судьбу, которую им готовит самое демократическое в мире французское правительство. Особенно французов волновала судьба поляков, которые успели обзавестись обширными связями среди французских политиков. В этом свете подавление выступлений в Польше (а они неизбежны, от замены Совнаркома на царское правительство количество польских революционеров и их поддержка населением мало меняется) не очень-то способствует поиску общего языка.

С итальянцами, конечно, мало кто считался. Но их претензии на Грецию и берега Адриатики шли вразрез с идеями царя, объединяющего всех православных и всех славян. Американцам и японцам мы снова-таки должны денег. А ещё сильное русское присутствие на Дальнем Востоке не радует ни одну из этих держав. Хотя тут поле для потенциальных манёвров более обширное, и спекулировать на тему успеха или провала можно очень долго. Скорее всего, с кем-то и удалось бы договориться.

Поверженную Германию, конечно, поддержали бы морально. Возможно, «кузен Никки» простил бы «кузена Вилли» за вторую подряд подставу, но для выплаты долгов союзникам России деньги были жизненно необходимы. Поэтому ничего личного, но репарации пришлось бы взыскивать по ещё более жёсткому сценарию, чем тот, который в нашей реальности полностью разорил Германию.

В результате естественные для русских претензии сделали бы царскую Россию по итогам Версальской конференции если не страной-изгоем, то не самым желательным союзником для большинства других стран. И это ещё не приходится говорить о таких вещах, как кризис власти из-за болезни наследника, неподавленное революционное движение или Великая Депрессия. На минутку представьте, каково пришлось бы ослабленной войной, но все еще интегрированной в мировую экономику Российской империи, когда куда как более успешные страны полдесятилетия страдали от тяжелейшего экономического кризиса.

Империя, которая не могла выжить

Как видим, никакие «пломбированные вагоны» и подосланные неизвестно кем профессиональные революционеры не были тем рычагом, который опрокинул Российскую империю в 1917 году. Да, обстоятельства сложись именно так, что в конце февраля царская власть пала, а в октябре власть досталась большевикам. Но у страны была масса поводов развалиться тем или иным образом. И даже военные победы или попытки спастись от экономического кризиса не вели к укреплению государства. Сама его структура требовала коренных преобразований, в первую очередь модернизации и повышения эффективности работы всех государственных институтов на всех уровнях. К сожалению, ход исторических событий и предшествующие годы привели к тому, что у руля государства оказались люди, которые не смогли преуспеть в этом до 1914 года. А после вступления России в Первую мировую войну последний шанс на спасение был утрачен.

Поделиться: 

Мы в социальных сетях:

• ВКонтакте
• Telegram

Больше материалов
на новой версии сайта. Теперь читать с мобильных
стало удобно!

Есть, что добавить?! Пишите... [email protected]